Несмотря на голод, постоянные бомбардировки и обстрелы, жизнь в институте продолжалась. Шли операции, читались лекции, проводились семинары… Именно работа позволяла отвлечься от мрачной картины суровой блокадной повседневности, именно она давала силы выжить, когда закончились все запасы еды дома, когда в кармане уже нет продуктовой карточки, когда в небе вновь немецкие самолеты.
«Осень 1941 г. Принесли девушку с раздробленным бедром и дали ей наркоз. Джанелидзе взрезал мышцы и, преодолевая сопротивление расходящихся краев кости, в несколько приемов поддел под них металлический желобок. Даже я, профан, не могла налюбоваться изяществом и силой этой работы, свободной уверенностью этих рук. Единственное, в чем я хорошо знала толк и что дошло до меня полностью — это чистота и бесшумность… Никакой нервозности… Внезапно в эту сосредоточенную тишину вторглась сирена. Колебнулась почва. Задребезжали стекла. Сидящие на скамьях невольно повернулись к выходу. „Операция еще не кончена“, — жестко сказал Джанелидзе своим гортанным голосом. И только когда грянуло где-то совсем рядом, операционный стол передвинули в другое, лишенное стекол помещение».
