31.08.2021
Желающих получить медицинское образование не становится меньше, несмотря на все «болезни» отечественного здравоохранения. Почему растет популярность качественных медицинских дипломов, оправдывают ли репутацию обладатели высоких баллов ЕГЭ и победители олимпиад и каким образом вузы спасают неуспевающих студентов от отчисления, «МВ» рассказал проректор по учебной работе Первого Санкт-Петербургского государственного медицинского университета им. акад. И.П. Павлова, главный внештатный специалист-стоматолог Санкт-Петербурга Андрей Яременко.
Героизм плюс зарплата
– Повлияла ли пандемия COVID-19 на популярность медицинских профессий?
– Во время пандемии произошло два важных события. Во-первых, значительно уменьшилось уголовное преследование врачей, и в информационных лентах стало меньше этой повестки. И второе — произошла героизация профессии врача, как это было в период Великой Отечественной войны, в 60—70-е годы, когда выпускались замечательные произведения писателей-врачей, которые формировали романтический образ медработника. Благодаря пандемии профессия снова воспринимается как подвиг.
Это приводит к тому, что в медицинские вузы приходят ребята, которые хотят быть героями. Вот мы все в детстве хотели быть космонавтами, кто-то хотел быть десантником. Плюс средние зарплаты в медицине в период пандемии выросли.
Что касается престижа профессии, тут все очень неравномерно. Мотивировать выпускников поступать в ординатуру на узкие и тяжелые врачебные специальности, такие как врач-терапевт участковый, врач скорой помощи, по-прежнему сложно. Большинство стремится туда, где высокие зарплаты, или в те направления, которые связаны с применением цифровых технологий.
К сожалению, многие студенты и абитуриенты говорят, что не хотят работать с больными. То есть они готовы заниматься организацией здравоохранения, медицинскими визуализациями, приборами, лучевой терапией, чем угодно, только чтобы не отвечать за действия своих рук. Мы понимаем, что отчасти это связано с несовершенством системы привлечения медработников к ответственности, в том числе уголовной. Все эти случаи широко представлены в прессе и очень демотивируют молодых людей.
Престиж и цели
– Проходные баллы в медвузах самые высокие. Тем не менее качество знаний современных абитуриентов принято ругать. Это справедливо?
– Главная проблема в вузе — отсутствие вступительных испытаний. Потому что все-таки именно на этом этапе происходил отбор качественных абитуриентов. Теперь, получается, мы не регулируем этот процесс.
Будучи молодыми преподавателями, мы ходили в школы и рассказывали старшеклассникам, что значит быть врачом, как это сложно в первую очередь. И часть ребят рассматривали другие специальности, так как понимали из профориентационных бесед, что им такая сложная и ответственная профессия будет не по плечу. Для петербургских выпускников мы и сейчас эту работу ведем. Но до 70% поступающих в наш вуз — иногородние.
Еще один момент связан с тем, что медицинский диплом даже в сегодняшней системе ценностей — это в принципе самое престижное образование. Оно котируется даже больше, чем юридическое или актерское, как показывают результаты опросов ВЦИОМ. То есть часть абитуриентов приходит к нам только потому, что это образование престижное, а у них высокие баллы ЕГЭ, которые позволяют пройти по конкурсу. Увы, успехи в учебе не означают готовность к изучению медицины.
– Какой процент поступивших теряют вузы на этапе обучения? Что делается, чтобы сократить эти потери?
– В первые три года отчисляется до 30%. Это ребята, которые изначально ошиблись с выбором профессии. Как правило они уходят на первом курсе, столкнувшись с тем, что надо идти в анатомичку, надо работать с трупным материалом и т.д.
Вторая категория — студенты, которые не смогли платить. То есть планировалось, что они будут учиться на коммерческих местах, но родители оказались не в состоянии оплачивать обучение или не подтвердился образовательный кредит. Хотя мы теряем ребят с контрактного обучения и просто потому, что там меньше конкурс, а значит, они менее подготовлены, то есть из-за академической неуспеваемости.
Те, кто поступают по целевому конкурсу, отчисляются в два раза чаще. Проходной балл для целевиков гораздо ниже. Есть, например, регионы, где количество абитуриентов, подавших заявления на целевое обучение, меньше, чем было выделено мест. Таким образом поступают все, кто получил направления. Это большая проблема потом, так как если целевого студента отчисляют, он должен вернуть средства, затраченные на его обучение, и это немаленькая сумма, около 250 тыс. рублей за год.
Очень драматичные отчисления поступивших по особым квотам: льготники, дети-инвалиды, дети-сироты. Проходные баллы для них изначально ниже, но образовательная программа для всех одна. И медалист, который закончил гимназию, и сирота, который преодолел минимальный объем, они оба должны влиться в поток так, чтобы эту программу освоить. Для инвалидов, правда, сделано исключение: государство позволяет вводить для них индивидуальный план и увеличить общий срок обучения на один год. Но и с учетом этих послаблений они не всегда могут вписаться.
Самое правильное было бы позволить вузам формировать некие пролонгированные групповые программы обучения. Хотя мы, конечно, делаем все возможное, чтобы снизить эти потери. Есть подготовительное отделение для абитуриентов, создана система вспомогательного обучения для студентов с пробелами в школьных знаниях. Тем самым мы сократили количество отчислений значимо.
– В прошлом году ректоры медицинских вузов Петербурга предлагали вернуть хотя бы психологическое тестирование абитуриентов. Вы поддержали бы такое предложение?
– Должна быть какая-то форма участия вуза в отборе абитуриентов. Это может быть профориентационное собеседование, дающее или не дающее дополнительный балл. Или вступительное испытание профильной направленности. Что-то должно быть, чтобы вуз видел, с кем он работает. Плюс возможно профориентационное психологическое тестирование учащихся 10–11 классов, чтобы ребенок знал, к чему у него есть склонность с точки зрения выбора профессии.
Сейчас все выпускники заточены лишь на то, чтобы сдать ЕГЭ на максимальные баллы. Все последние два года обучения тратятся именно на это, нанимаются репетиторы и прочее. Но подготовка к ЕГЭ и глубокое знание предметов – принципиально разные вещи. А ведь чтобы человек хорошо учился в высшей школе, нужна достойная базовая математика, хорошие знания по физике, русскому языку. Вузовская система не подразумевает возврата к повторению школьных знаний: времени на это нет.
У нас есть ребята со 100 баллами по химии, которые были отчислены после первого семестра из-за неуспеваемости по этому предмету. Они блестяще подготовились к ЕГЭ, только химию не знали. Был студент с 96 баллами по биологии, который не мог назвать основные структуры клетки.
Правильный формат
– Почему не все выпускники медвузов могут сдать аккредитационный экзамен?
– Некоторые выпускники не сдают аккредитационный экзамен, так как не планируют работать в России. По нашим студентам в этом году показатели несдавших очень низкие, это буквально единичные студенты: 1%, может быть. Абсолютное большинство позднее пересдает и все-таки выходит на работу.
– Как вы относитесь к частичной цифровизации высшего медобразования?
– Мое мнение — должно быть гибридное обучение. Лекции точно можно проводить в гибридном формате с сохранением записи, чтобы студент мог их пересмотреть. Обеспечить доступ обучающихся к верифицированным сведениям медицинских информационных систем с возможностью изучать, как протекают заболевания на конкретных примерах, к массивам цифровых справочных данных. Некоторые лабораторные работы, ознакомление с некоторыми современными технологиями и медицинской техникой смело можно переводить в удаленный формат. Изучение биоматериалов тоже может быть виртуальным. При этом человек все равно должен уметь пользоваться микроскопом, потому что жизнь может сложиться так, что ему придется использовать и эти знания.
Но мы не должны передавать принятие решений о пациентах в зону ответственности информационных систем. Это подтвердила, кстати, и пандемия. В «красных зонах» врачи были отрезаны от целого объема справочных данных и алгоритмов принятия решений. То же может быть и в военной ситуации. Так что искусственный интеллект все равно не заменит человека и личную ответственность за пациента.
