Из воспоминаний В. Г. Гаршина: «В дни блокады в ЛМИ кипела не только повседневная суета: забота о больных, обучение студентов и т.д., развивалась и наука. В эти суровые будни сотрудники института не забывали, что научная составляющая является одной из главных задач 1ЛМИ, и она не должна прерваться ни при каких обстоятельствах…
…Вскрытие трупов и установление диагноза смерти — главная задача прозектора. Это были почти сплошь дистрофики. Так вот что делает голод?! Жира нет нигде — ну, это понятно. Но органы, органы! Голод съел их. Вот печень — она потеряла почти 2/3 своего веса. Сердце — оно теряет больше трети своего вещества, нередко почти половину, а селезенка уменьшается в несколько раз. Страшная третья стадия дистрофии — необратимая. Организм потребил не только свои запасы, но разрушил и структуру клеток. Мы все это знали теоретически, нужно все было пощупать своими руками, посмотреть своими глазами, изучить под микроскопом. Нужно с холодным сердцем изучать все эти исключительно интересные изменения структуры органа, структуры клеток. Передо мною редкостный „эксперимент, поставленный самой жизнью“, я жадно всматриваюсь и стремлюсь понять сущность этих изменений, это волнует. …Я был поражен несовпадением клинических и анатомических диагнозов. Это было так необычно в нашей прекрасной больнице. На конференциях мы — прозектора и клиницисты, старались вскрыть причины такой дефектной работы. Это было необходимо — так дальше работать нельзя. Мы выяснили: основная причина — голод».
